Что о пятидневной войне с Южной Осетией вспоминают в Грузии

«Да поможет нам Бог»

Наталия Челидзе говорит, что за те пять дней в августе она повзрослела на тысячу лет. Признается, что именно тогда по-иному начала относиться к окружающим, близким и родным.

— Я была тогда 17-летней девочкой. Конечно, я не разбиралась в политике, мне не было известно о том, что происходит в Цхинвали, да что уж там скрывать — я даже не знала, где он находится. Я тогда только закончила школу, была занята вопросами поступления в вуз, гулянками с друзьями — ну, в общем, чем обычно заняты мозги у 17-летних? Я помню все очень сумбурно: война, новости, взрывы, звуки военных самолетов по ночам, обстрел, гул стекол. Иногда мне кажется, что я слышу его до сих пор. Да, именно гул стекол от взрывов. Я думаю, что если когда-то вы его слышали, то никогда не забудете и ни с чем не перепутаете этот звук.Как бы это глупо ни звучало, но о том, что началась война, я узнала не из новостных сводок, а из смс-сообщения. Как я уже сказала, я не интересовалась тем, что происходило в стране и в мире и не смотрела выпуски новостей.

Утром восьмого числа меня разбудила эсэмэска от друга: «Спишь?» Я отвечаю: «Только проснулась». Он: «Пока ты спала, началась война».

Я оторопела. Перечитала еще раз. «Пока ты спала, началась война»... Какая война? Где? Кто с кем воюет? Что будет со мной? Что будет с моей семьей? Неужели в двадцать первом веке может быть вот так — просто ты просыпаешься утром и узнаешь, что началась война?

Включила телевизор. Вникла в ситуацию. Ну, как вникла — насколько это было возможно, потому что, мне кажется, даже сегодня, десять лет спустя, одному Богу известно, что там произошло на самом деле. В общем, тогда по телевизору, как и сейчас, ничего не прояснилось — все друг друга обвиняли. Грузинские телеканалы пестрили титрами, что «Россия напала на Грузию», по российским телеканалам говорили, что «Грузия напала на спящий Цхинвали», расстреляла миротворцев. Вот, знаете, честно если сказать, подростку было все равно, кто на кого напал, мне просто стало очень страшно. Да, мне было безумно страшно. До потери сознания.

Позже я узнала, что еще трое моих друзей отправились добровольцами, они были членами так называемого резервного полка — резервистами.

Я смотрела весь тот ужас, который показывали по новостям, и меня разрывало от рыданий, я не могла перестать плакать. Я представляла, что мои родные, мои любимые друзья где-то там, неизвестно где. Я помню, как я молилась Богу, чтобы с ними ничего не случилось.

Есть во мне очень плохое качество — всегда в первую очередь думать о плохом. Что тогда я себе только не надумала. Это было так ужасно — осознавать, что в одно мгновение жизнь так круто поменялась. Еще вчера я думала о том, как мы с друзьями пойдем на рок-концерт, а сейчас сижу перед телевизором и молюсь о том, чтобы эта война не унесла жизни близких мне людей.

Вечер 8 августа 2008 года. Мы ждем появления на экранах нашего президента, думаю, особо не нуждающегося в представлении. Я уже не помню, какими именно словами это было сказано и в какой момент, но я помню, что господин Саакашвили заявил нам с экранов, что российские танки уже находятся в Гори и направляются к Тбилиси. И при этом он призывал население «не паниковать». Спустя несколько минут я услышала, как мои соседи, с криками и визгами, кто-то даже матерясь на весь двор, хватали детей, брали самое ценное, грузились в машины и уезжали. Массово.

Спустя минут десять мне написала моя одноклассница: «Нат, папа заставил нас собраться, взять все необходимое, мы погрузились в машину и поехали в Кахети (регион Грузии, удаленный от Южной Осетии — прим. «Ленты.ру»). Надеюсь, увидимся. Да поможет нам Бог».

«Кто, если не я?»

Очень многие, как и Наталия Челидзе, узнали о войне не из новостей, а от друзей. В том числе и Александр Купрашвили. Он был одним из тех резервистов, которые отправились добровольцами на войну. Большинству из них повезло — они вернулись домой, так и не вступив в бой.

И вот мне звонит товарищ из полка и говорит, что он собирается ехать. Когда я его спросил, куда и что случилось, я почувствовал, как он замешкался в недоумении, а потом как бы собрался с духом и сказал: «Ну, вроде как война началась». Я понял тогда, как он не хотел произносить это слово, но он его произнес. В общем, я недолго думая решил, что тоже отправлюсь на войну. Да, я очень люблю свою родину, она у меня единственная. Я решил, что я буду ее защищать.

Пришел к родителям. Сказал, что поеду в военкомат, отговаривать нет смысла. Мать — в слезы, отец держался. Он у меня в Афганистане служил, всегда был для меня примером стойкости и отваги. Мама со слезами собрала мне еду в дорогу, что потом, кстати, очень пригодилось.

Приехали в военкомат. Нам сказали: «Ждите». Мама продолжала плакать, а я начал осознавать, что происходит. Но назад пути не было, да мне и не хотелось назад, если честно. Мое решение было твердым. Выехать на военную базу, где нам должны были выдать оружие и обмундирование, у нас получилось только вечером.

Когда мы добрались до базы, которая находилась близ города Рустави, оказалось, что русские ее уже разбомбили — как стратегически важный объект. Там еще тушили пожары после взрывов, и нас отправили разбирать обмундирование из большой, наполовину обгоревшей кучи. Нам дали оружие, и мы отправились в сторону Цхинвали. Доехали до Гори, там был военный штаб, нам сказали, что мы там будем ночевать.

Вдали были слышны взрывы, не умолкали звуки кружащих над нами военных самолетов. Кстати, тогда очень пригодилась еда, которую собрала мама, мы разделили ее на пятерых и ждали. Конечно, глаз было не сомкнуть, когда над тобой, как коршуны, не переставая летают штурмовики и бомбардировщики. Ближе к рассвету офицеры дали команду войти всем в какое-то большое помещение, похожее на местный кинотеатр, и затаиться.

Я начал было клевать носом, потому что не спал уже много часов, как в нескольких сотнях метров от нас прогремел мощнейший взрыв — на соседнее здание скинули бомбу, а в строении, где мы находились, разом вылетели все окна, стены гудели, а в ушах стоял звон в течение нескольких минут. Вот тогда мне стало действительно страшно, тогда я до конца осознал, где я и что со мной происходит. Но пути назад не было, и мне по-прежнему не хотелось назад.

Меня довезли практически до дома. Там я не застал своего отца. Все то время у меня не было возможности отвечать на телефонные звонки. Оказалось, что он поехал просить, чтобы его отправили вслед за мной.

Он обзвонил всех знакомых со словами «Я должен поехать за сыном». Когда он пришел домой и увидел меня, уже не смог сдержать слез: «О чем я думал, как же я мог отпустить тебя? Ты же наш единственный сын!» У меня у самого тогда сердце сжалось, я не мог сдержать эмоций, ведь я никогда не видел слез отца.

Что я могу сказать сейчас? Что десять лет назад, что сейчас я сделал бы это снова. Да, я бы отправился на войну вместе со своими друзьями — защищать свою маленькую и любимую Грузию. Кто, если не я?